Казань времен Толстого-студента: от катка и мазурок до подштанников и холеры

В компании известного бытописателя Льва Жаржевского  портал «Казань24» гуляет по центральным улицам Казани, открывая для горожан и недоверчивых туристов мир реальной истории города, без пафоса и мифотворчества.

Читайте в предыдущей серии «Прогулок по старой Казани» –«От Докторской до Казанской. Мифы и реальность советского пищепрома».  Все материалы рубрики, начинавшейся с улицы Баумана, здесь.   

Казань времен Толстого-студента

О жизни молодого Льва Толстого в Казани писано-переписано. Определены места его жительства и обстоятельства заселения, исследованы все как-либо поддающиеся исследованию следы пребывания будущего великого писателя земли русской. Правда, тогда юный граф Лев Николаевич еще не знал, что он великий писатель и жил в Казани так, как жили и многие другие отпрыски небедных и титулованных семейств. В предлагаемых заметках не будет, упаси Боже, литературоведческих уточнений и биографических разысканий: все, что можно уже разыскано и уточнено. Автор берет на себя смелость показать читателям несколько штрихов Казани, довольно большого провинциального города сороковых годов позапрошлого века.

Казань сороковых: общий вид

Впрочем, город был не такой уж и большой. Сорокатысячный, наполовину сожженный в августе 1842 года город, был меньше Одессы, Киева, Харькова, Николаева, Риги, Воронежа, Астрахани, Тулы, Саратова и лишь немногим больше Бердичева - такой была Казань времен Толстого-студента. И быть бы ей чем-то вроде Самары или Ярославля, когда бы не Казанский университет. Университету обязана Казань и пребыванию в ней Толстого.

Как выглядела Казань в 1840-е годы? Что заметили бы мы, если бы очутились в те годы в Казани?

Прежде всего, заметили бы начавшееся в 1842 году строительство Адмиралтейской дамбы. Завершилось оно семь лет спустя уже после отъезда Льва Николавеча и Казани. О Кизической дамбе и речи не было, она появится только полвека спустя. В нечуждом Толстым Кизическом монастыре молодой Толстой видел высокую пятиярусную колокольню с почти шеститонным котеловским колоколом. На своем месте был был и недавно отремонтированный храм памятник убиенным при покорении Казани воинам. Мы вполне узнаём кремль и замечаем, что башен на его стенах было больше, чем сейчас. У Спасо-Преображенского собора старая колокольня - ее перестроят только в пятидесятых (сейчас нет ни колокольни, ни самого собора). Еще нет никаких пристроек к Спасской башне - первая появится тоже в пятидесятых. Молодой граф был свидетелем строительства губернаторского дворца, но в Духосошественской церкви при нем еще находился пороховой склад.

Губернаторского дворца еще не было

Колокольня Кизического монастыря уже была

В эти же годы для размещения городской думы перестраивается дом, в котором и по сию пору находится мэрия. Толстой по приезде в Казань увидел красивое здание Гостиного двора, но на следующий год Гостиный двор сильно пострадал от пожара, а открытия в 1847 реконструированного здания уже бывший студент Толстой не дождался - он уехал в Ясную поляну.

Николо-Гостинодворская церковь при Толстом была еще была такой, какой ее изобразил в своем рисунке Э. Турнерелли. Этот рисунок обошел чуть ли не все иллюстрированные журналы Европы того времени – настолько необычно выглядела тогда эта уже запущенная от ветхости церковь.

Николо-Гостинодворская церковь

Толстой не увидел в Богородицком монастыре большого Крестовоздвиженского храма – он появится гораздо позже.

Лев Толстой видел недавно, можно сказать, только что построенные здания в университетском городке: химическую лабораторию с физическим кабинетом ( во время его пребывания в Казани здесь Карлом Клаусом был открыт рутений), библиотеку, анатомический театр, обсерваторию. А напротив главного здания университета была возведена университетская клиника, в которой, кстати, он провел некоторое время. А вот собственное здание Духовной академии, строившееся при Толстом было открыто только год спустя после его отъезда. В годы пребывания Льва Николаевича академия располагалась в наемных помещениях только что отстроенного после пожара дома Мельникова на Б.Проломной. Этот дом широко известен всем казанцам как Казанское подворье».

Императорский Казанский университет

Толстой успел побывать в сгоревшем в 1842 году большом деревянном театре (он располагался примерно на месте нынешнего оперного). Другим местом его развлечений и отдыха был Черноозерский сад где зимой заливался каток.

Коньки 1840-х годов

Каток в лондонском Риджент-парке. На Черном озере все было поскромнее

Граф Лев Николаевич не застал первых регулярных пассажирских пароходных рейсов (общество «Самолет» начнет их в 1850-х годах), но вполне мог в мае 1846 года видеть первый регулярный рейс грузового парохода общества «По Волге» - он шел из Самары в Рыбинск.

Неприглядная правда: грязь, пыль и вонь всегда. Холера – временами

Зимою к Казани преимущественно пахло дымом многочисленных печей. С середины весны основным запахом  становился запах навоза с нотами гниющих отбросов и содержимого отхожих мест. «Грязь на базаре и улицах, а особенно во дворах и в домах, баснословная…» - писал А.А.Генрици, военный врач, посланный в Казань «на холеру» 1847 года. Кстати, именно в этом году, но, к счастью, еще в апреле Л.Н.Толстой покинул наш город.

В литературе можно встретить описания Казани и её жилищ. Одни из них слишком лестны для Казани, чтобы соответствовать действительности –  он принадлежали по большей части путешественникам, бывавшим в городе проездом. Другие, на мой взгляд, хотя и объяснимы, но все же неоправданно строги к нашему городу и являлись следствием переноса жизненных передряг на впечатления от города.

Поэтому мне хочется предложить читателю мой перевод отрывка из  труда проф. И.Эрдмана «Beitrage zur Kenntniss des Innern von Russland» – автор посвятил немало времени тщательному изучению жизни нашего города вообще и его жилищам в частности.

В восточной верхней части города жилые дома каменные, в нижней западной по большей части деревянные ( из уложенных друг на друга бревен). Каменные в большинстве своем крыты железом, многие из деревянных – на каменных фундаментах, обшиты досками и крыты тесом. Как правило, деревянные дома кроются двойными досками.

Дома стоят иногда очень плотно, иногда так, что между ними остается проезд, а иногда и на еще большем расстоянии друг от друга, почти всегда упорядоченно по прямой линии по краю улицы и отделяются друг от друга каменными или деревянными стенами или забором из штакетника.

За домом и около него дворовое пространство с хозяйственными постройками и в большинстве случаев – сад. Что касается внутренних помещений, то их величина и расположение очень различны. Нижний этаж как правило отводится для служб и жилья слуг. Очень часто этот этаж представляет собой полуподвал, очень сырой, особенно на нижних улицах.

Челядь, обитающая здесь выглядит тем более жалкой, чем ниже расположено ее обиталище и чем более в нем чада, возникающего от слишком раннего, в целях экономии тепла, закрытия печей. В других домах, напротив, помещения служб и жилье слуг расположены в пристройках над землей, поэтому воздух там менее испорчен.

Кухни в них в большинстве своем мокры и грязны, так как хозяйка редко туда заходит, а прислуга часто не выполняет свои обязанности и слишком заботится о сне. Привыкших к чистоте немецких кухонь легко охватывает омерзение. Стирка белья производится частью в кухне, частью в жилых помещениях для прислуги, как и прочие грязные и грубые работы.

Несравнимо лучше устройство верхней части дома. После прохода через небольшие сени попадаешь в комнату слуги, а оттуда в жилую комнату. Мещанин имеет их немного, но как правило больше одной, купец уже больше, а состоятельные семейства должны кроме большой гостиной или так называемого «зала» располагает также семейной ( поскольку  « гостиная» – «Gesellschaftszimmer» -  уже упоминалась, то я позволил себе перевести- «Familienzimmer» как « семейная», хотя и не вполне представляю, какое именно помещение имел ввиду И.Эрдман – Л.Ж.), столовой, спальней, детской, а часто и кабинетом.

С богатством и числом членов семьи растет величина дома, число и размер комнат, и в целом можно считать, что дворянство живет просторно. У некоторых господствует роскошь, выражающаяся в меблировке, коврах и оконных гардинах, редкой гармонии в целом. Все же есть дома, чье устройство можно назвать прекрасным, и где комнаты для челяди светлее, просторнее и чище, кухни по английскому образцу.

Кроме прочего, любят, чтобы было много больших окон, куда зимой вставляют вторые рамы. Кроме бельэтажа, немногие дома имеют и второй этаж, многие – так называемые антресоли. Kammern ( при переводе я перебрал несколько значений этого слова, пользуясь словарем, почти современным тексту Эрдмана, но адекватного перевода слова Kammern так и не нашлось – Л.Ж.) как в Германии, здесь нет, а что касается печей, то устроены они уже описанным образом и в лучших   домах весьма элегантны.

Двери между отдельными комнатами закрываются  редко и обычно все прогревается равномерно. Дворовое пространство то меньше, то больше, в среднем вполне просторное, часто очень большое. В нижней части города оно в большей части влажное, а в сырую погоду чрезвычайно грязное и лишь в очень редких случаях красивое. Главная причина тому – конюшни, находящиеся вокруг ( везде держат лошадей, а  большинство еще и коров), а кроме того – челядь, мало смыслящая в порядке и чистоте.

Кроме того, во дворах есть амбары, дровяники, овощехранилища, каретники, бани и ледники. Что касается последних, то в здешнем климате они являются необходимостью и имеются почти в каждом доме. Они особенно нужны, если нет другого подвала, а жара летом достигает высокой степени. Они представляют собой кладовую в земле из уложенных друг на друга бревен с откидной  дверью и лестницей, с надстройкой сверху. Глубокие с каменными стенами подвалы имеются лишь у некоторых купцов, особенно виноторговцев. Отхожие места чаще устраиваются вне дома.

Бал: от полонеза до котильона

Мы уже имеем представление о том, как выглядела и чем пахла Казань восемьсот сороковых. Но молодой Толстой не только ходил по ее улицам. Его, как единодушно отмечают исследователи, охотно принимали в лучших домах Казани. Главным светским развлечением тех времен были танцы, а высшей, так сказать, их формой были балы. Нам, привыкшим к кинематографическим балам в просторных и роскошных интерьерах, казанские балы сороковых показались бы довольно камерными – в Казани просто не было таких помещений, как в столицах. Тщательно перебрав в памяти все особняки губернского центра, автор не нашел ни одного, размерами залов хотя бы приближающегося к петербургским. Тем не менее, балы в Казани были явлением весьма частым.

Мазурка

Балы были хотя и веселыми, но полностью формализованными мероприятиями, с довольно строгим этикетом. Полонез, которым открывался бал, вошел в моду при Екатерине II. Длился он до получаса. Все присутствовавшие должны были принять в нем участие. Его можно было назвать торжественным шествием, во время которого дамы встречали кавалеров. Промах в танцах на балу мог стоить карьеры. Было очень постыдным на балу потерять такт. Вторым танцем на балу был вальс, "однообразный и безумный, как вихорь жизни молодой".

Кульминацией бала была мазурка. Дама в мазурке идет плавно, грациозно, изящно, скользит и бегает по паркету. Партнер в этом танце проявляет активность, делает прыжки "антраша", во время которых он должен ударить нога об ногу три раза. Умелое пристукивание каблуками придает мазурке неповторимость и шик.. В сороковые годы мазурку стали танцевать спокойнее. Танцевали ее в четыре пары, при ее исполнении допускались разговоры. И завершал балы котильон, танец-игра, шаловливый и непринужденный. Кавалеры на балах заранее записывались, приглашая дам на разные танцы.

Мундир и шпага – гордость студента

Известные всем строчки  Жил-был великий писатель Граф Лев Николаич Толстой, Не ел он ни рыбы, ни мяса, Ходил по деревне босой к молодому Толстому не имеют никакого отношения. По Казани граф Лев Николаевич ходил прилично одетым и обутым. А одет он был в основном в мундир студента Императорского Казанского университета.

Мундир студента до 1831 г. С 1831 г. сукно было зеленым.

Студенческая шпага

Проф. Елена Вишленкова дает следующие сведения относительно студенческой униформы.  Полное обмундирование студента предусматривало шинель, мундирную и сюртучную пару. До 1831 года  мундирное сукно было зеленым. В 1831 г., когда министерство предписало изменить цвет сукна студенческой формы, шинель осталась серого цвета, а мундирная и сюртучные пары стали темно-зелёными. И только воротник к ним сохранил синий цвет. На его передней части красовались две серебряные петлицы из галуна.

Большинство студентов Казани по бедности вместо петлиц из галуна носили петлицы, вышитые серебряной ниткой, а университетское начальство делало вид, что не замечает их хитрости. Покрой формы остался прежним. В правилах для студентов 1845 г. содержалось подробное описание студенческой формы. По сравнению с 1831 г. пуговицы на студенческом костюме стали выпуклыми и с государственным гербом. Специально оговаривалось, чтобы подкладка под мундиром и сюртуком была обязательно черной. С 15 апреля по 15 сентября студентам предписывалось носить белые брюки из демикотона или нанки и шпагу в белой замшевой портупее.

Так часто случается. Хочешь дать широкую картину какого-либо явления, но в ходе подготовки материала понимаешь, что в формат не втиснется и четверти подготовленных сведений. Так получилось и сейчас: пришлось оставить за пределами колонки многое: убранство жилища и поддержание его в чистоте, освещение, домашнее приготовление пищи, стирка и глажение белья, содержание выезда. Но редкую картинку подлинных подштанников сороковых годов мы все-таки покажем перед тем как проститься до новой колонки.

Кальсоны 1840-х годов

Лев Жаржевский

Читайте в предыдущей серии «Прогулок по старой Казани» –«От Докторской до Казанской. Мифы и реальность советского пищепрома».  Все материалы рубрики, начинавшейся с улицы Баумана, здесь.