Баумана, 19: откуда приплыла в Казань «серая подводная лодка» Дома печати?

Прогуливаясь по Баумана, мы дошли до дома, о котором спорят многие краеведы

В компании известного историка Дикобра Бобровского (Льва Жаржевского) портал «Казань24» гуляет по старому городу и узнает его маленькие тайны. Читайте в предыдущей серии "прогулок" – «Баумана, 70: в доме Остермана торговали мотосакошами и учили езде на велосипедах». Все материалы рубрики - здесь.

Зачем был нужен «Дом печати»?

 

Рубеж 20-х и 30-х годов был временем первой пятилетки, пятилетки индустриализации и коллективизации, временем огромного рывка во всех сторонах жизни. Этот колоссальный рывок был оплачен тысячами и тысячами загубленных жизней наших соотечественников, причем губили их тоже наши соотечественники. Но не будем пока о грустном, черед для него еще настанет.

А пока посмотрим, что представляла собой полиграфия Татарии перед принятием решения о строительстве Дома печати.

Основные полиграфические мощности были сосредоточены в Казани, о них и будет наш рассказ. Издательское дело в России отличалось высокой степенью концентрации его в обеих столицах и монополизацией. На долю провинции выпадала меньшая часть тиражей. Если исключить из рассмотрения польские губернии с Варшавой и Финляндию с Гельсингфорсом, то провинциальное издательское дело сосредоточивалось в основном в Казани, Саратове, Нижнем, Ростове-на-Дону и Томске.

После всех пертурбаций революционного периода в Казани существовали следующие полиграфические предприятия: типографии "Красный печатник", им. Александрова, им. Камиля Якуба, "Пролетарское слово", им. Луначарского полиграфической школы, типолитография "Восток".

Все вместе они имели 76 печатных, 22 литографских и 115 переплетных машин. Вес шрифтов и пробельных материалов (шпона, шпаций, квадратов) составлял 5014 пудов 13 фунтов. Особенностью казанских типографий было наличие разнообразных арабских шрифтов для издания книг и периодики, на языках, пользовавшихся арабской графикой.

В первые же послереволюционные годы резко возросла потребность в печатных материалах: от агитационно-пропагандистских до серьезных научных. Усиленная ликвидация неграмотности и резкий рост сети образовательных учреждений разного уровня привел к "книжному голоду" - катастрофически не хватало учебников.

История печатного дела, особенно история татарского печатного дела в Казани очень интересна и не может быть изложена здесь даже пунктиром, поэтому я рекомендую очень неплохой сборник статей по теме под редакцией кандидата исторических наук М.Глухова "Здравствуй, книга" (1989).

Опуская подробности частых организационных преобразований, заметим, что к 1929 году практически вся печать на татарском языке была сосредоточена в "Татиздате", поскольку через директивные органы удалось закрыть кооперативное издательство «Нэшрият» в Москве, татарское отделение Центриздата народов СССР, татарские секции областных издательств в Донецке, Свердловске, Новосибирске и в других городах.

Набор татарских книг в то время велся с рукописей, поскольку не было пишущих машинок с арабским шрифтом - это удиняло сроки прохождения рукописей через издательство. Но положение стало меняться. В начале 1927 года вопрос о латинизации татарской письменности специально обсуждался с работниками печати в обкоме партии. Движение за реформу алфавита началось в среде учительства и студентов, возникло общества «Яналиф» (Новый алфавит), которое повсеместно создавало курсы, начало издавать свой журнал под тем же названием и всячески пропагандировало преимущества замены татарской письменности.

Новшество подхватило московское издательство «Нэшрият». Управляющий Татиздатом  С. 3. Шарафутдинов, конечно же, был активным сторонником «Яналифа», однако осознавал, что освоение нового алфавита — это крутая психологическая ломка людей, проводил эту работу без спешки. Латинизация татарской письменности стала свершившимся фактом только в 1930 году.

В издательстве появилась возможность широкого применения пишущих машинок «Яналиф» (кстати, впервые изготовленных и пущенных в серийное производство в Казани), повысилась производительность труда при наборе текстов (пошли в ход линотипы), открылись новые возможности в техническом оформлении книг.

Все это ускорило процесс прохождения авторской рукописи до читателя, повысило качество выпускаемых книг. Положение с полиграфическими мощностями было крайне сложным. Типографии Казани размещались в неприспособленных местах: в бывшем магазине, в бывших присутственных местах и даже, как писал Сафа Бурган в "Красной Татарии", в полуподвале чуть ли не времен казанских ханов. Новое полиграфическое оборудование Казани не давали, потому что знали, что его просто негде установить.

Как писал тот же Сафа Бурган, в Казани нет отрасли с такими плохими условиями труда как у полиграфистов, а ведь полиграфическое производство считается одним из самых вредных. На повестку дня выдвигалась новая задача — строительство в Казани единого книгоиздательского комплекса.

Мечта построить достойную эпохи социализма высокомеханизированную фабрику по выпуску книг зародилась у С. 3. Шарафутдинова сразу же после предложения возглавлять Татиздат. Имея хорошие знакомства в Москве, он поделился своими соображениями с молодым столичным архитектором С. С. Пэном, который так же, как и Шарафутдинов, горел желанием ускорить наступление «прекрасного грядущего» и увлекался конструктивизмом. «Родственные души» поняли друг друга, и поэтому еще до подкрепления задуманного договором, задолго до утверждения проекта в соответствующих инстанциях, начали подготовку к его осуществлению.

Конкурс проектов. Фиаско местных проектантов и принятие проекта С.С.Пэна

В архиве сайта "Советской Татарии" есть ответ Сафы Бургана, издательского деятеля и газетчика, на "слухи и прешептывания" по поводу будущего строительства. Среди слухов был такой: проект поручили составить частному инженеру.

Сафа Бурган отвечает в "Красной Татарии":

"Два слова насчет „частного инженера». Еще в мае 1929 года Татинжу по договору с Татиздатом за 2.500 руб. было поручено сделать эскизный проект. Они сделали. Но вышел такой „эскиз», которого в Москве не захотели взять в руки. Не было составлено даже промзадания. Пришлось, при помощи специалистов из Комитета печати СССР, создавать промзадание.

Главе техбюро строительного контроля Сперанскому (он же художник Таттеатра) было передано на заключение привезенное из Москвы промзадание. После недельного „изучения» Сперанский сообщил, что дом будет в…  35 этажей. Пришлось обратиться к научно-техническому совету при ВСНХ СССР, поскольку в Казани проекту Дома печати почему-то упорно не везло.

ИТС рекомендовал Татиздату инженера полиграфиста Пэна, который строил Дом печати в Азербайджане. Инженер Пэн принят на службу в Татиздат до окончательного построения Дома печати. Он составил эскизный проект. Эскиз инж. Пэна был утвержден в Москве и здесь детально обсуждался на расширенном заседаний президиума Областного отдела союза полиграфистов, на объединенном производственном совещании рабочих типографии им. Камиль Якупа, типографии „Красной Татарии», в Госплане ТР, в Стройобъединении ТР и всюду был одобрен.

Горсовет отвел место. Дело дошло до составления проекта. Стройобъединение в Казани запросило за работу 65 тыс. руб. и установило срок 1 год. Пришлось снова обращаться в Москву. Но Моспроект при Моссовете был загружен работой и отказывался, и только после телеграфного обращения Совнаркома ТР к президиуму Моссовета, Моспроект согласился на составление проекта Дома печати в Казани, причем не за 65 тыс. руб., а за 28 тыс. руб. и срок — не в один год, а в четыре месяца максимум. Так обстоит дело  «с частным инженером».

Проектный эскиз Дома печати

 Кто таков Семен Самойлович. Его постройки до Дома печати

Лауреат Сталинской премии С.С. Пэн

Известно, что  Семен Самойлович Пэн (1897–1970) окончил Ленинградский институт гражданских инженеров – ведущий архитектурно-строительный вуз страны. Наверно, без просмотра 15 листов дела 271, хранящегося в фонде личных дел членов Московской организации Союза архитекторов СССР, умерших и исключенных за 1971 – 1975 гг., что-то путное написать о Семёне Самойловиче Пэне нельзя. Скорей всего, только оттуда можно почерпнуть полные сведения о его местах работы.

Ну а пока то, что дает нам сеть. А сеть дает крайние даты жизни, сведения об отце – сионисте и довольно значительной фигуре в еврейской общественной жизни. Самуил Самсонович Пэн (Пен) (1864 – 1924) был убежденным сионистом,  делегатом четырех первых сионистских конгрессов в Базеле, а в 1903-1904 гг. – одесским казенным раввином. Известны довольно многочисленные книги С.С.Пена по еврейской истории.

Кроме того, сеть сообщает нам по крайней мере об одном из мест работы: на время награждения Семёна Самойловича Сталинской премией 3 степени в 1950 г. за разработку и внедрение новых конструкций из асбоцемента в строительстве промышленных зданий и сооружений он работал в ЦНИИ промышленных сооружений.

Сеть дает нам и полный перечень авторских свидетельств на изобретения, числом более полусотни – все они относятся к области строительства. Что касается его проектов, то они общеизвестны: о них упоминали книги по советской архитектуре, а сейчас и сетевые ресурсы. Скорее всего, кое-что дал бы внимательный просмотр архитектурно-строительной периодики времен активного проектирования С.С. Пэна.

Вот две известных постройки архитектора, осуществленных до постройки казанского Дома печати – клуб типографии «Красный пролетарий в Москве и Дом печати в Баку.

Клуб типографии «Красный пролетарий» в Москве

Дом печати в Баку

Что было на месте Дома печати

На этом месте были остатки строений Старого хлебного базара – торговой площади между нынешними улицами Баумана и Профсоюзной. Площадь начала застраиваться торговыми корпусами: один из них принадлежал купцу Юнусову и назывался Юнусовским, второй – городским, он принадлежал городу.

В фонде Главного управления архитектуры и градостроительства Администрации г. Казани (ф. Р-1583, оп.2 д.1) имеются документы об отводе под постройку Дома печати участков по обеим сторонам Международной улицы (сейчас Кави Наджми) площадью 2330 и 6000 кв.м. Имеется там и просьба Татиздата о расширении участка за счет развалившихся построек и пивного зала.

Начало строительства Дома печати

 

Строительство Дома печати. Август 1933.

Строительство Дома печати. 1934.

 

 Не срослось. И слава Богу

В своей знаменитой книге «Экскурс в архитектурную жизнь советской Казани» Сергей Павлович Саначин отмечает:

«… автору комплекса Татиздат не дали возможности представить проект архитектурного оформления. Разрабатывали его архитекторы Татпроекта Н.А. Баталов, И.А. Валеев, И.Ф.Нейман, А.Э. Спориус и преподаватель КИИКСа А.М. Густов. Пэн одобрил, а Ахрсовет утвердил (1934) проект Густова с рядом поправок, среди которых замена розового цвета штукатурки на фасаде на серый, отказ от руста на фасаде и колоннах, от всех украшений выступа. Густов намечал еще на фасаде герб СССР, часы и надпись «имени Горького» по точному автографу Алексея Максимовича…»

Такой фасад даже представить страшно. Так что конкретный респект и реальная уважуха  членам Архсовета далекого 1934 года.

Ужасы казанского краеведения

При подготовке заметок решил посмотреть, что пишут люди о Доме печати. Посмотрел сайт газеты «Казанские истории» и аж заколдобился. Редактору дает интервью бывший прокурор Татарстана Кафиль Амиров. Вот выдержка из интервью.

«Я что хочу сказать… Это здание – памятник эпохи конструктивизма. К тому же оно несет интересную историческую нагрузку. Здание ведь было спроектировано и построено по-другому, сплошняком. Проезда во двор не было. – ? – Вы тоже не знаете? Мне историю здания один старый следователь рассказал (видимо имел отношение к расследованию, хотя я тактично не стал уточнять). Здание было построено в 1933-1935 годах по проекту архитектора Пэна, выпускника Ленинградского института гражданских инженеров. По его проектам ранее были построены клуб типографии «Красный пролетарий» в Москве и Дворец печати в Баку. Комплекс казанского Дома печати, значительно превосходит бакинский по размерам. Когда дом был построен, такой длинный, в стене появилась огромная трещина. Фундамент, видимо, не очень хорошо укрепили. Архитектора расстреляли – как врага народа»

Ну-ну. Расстреляли, закопали. А потом откопали, назначили заведующим лабораторией  и дали Сталинскую премию. Попутно расстрелянный сталинскими сатрапами изобретал и изобретал, получая кучу авторских свидетельств. Ну и насчет постройки «сплошняком». На картинке проектный эскиз Дома печати. Надо очень постараться, чтобы не заметить проезда.

Проектный эскиз Дома печати.

В заключение

В заметках сознательно опущены общеизвестные сведения относительно того, что размещалось в Доме печати, кто тут работал, кто сюда попадал при разных обстоятельствах. Эти сведения читатель может получит и без меня, сделав три-четыре движения курсором.

Лев Жаржевский

Фото из архива автора. Также использовано изображение с Яндекс-карт.

Читайте в предыдущей серии "прогулок" – «Баумана, 70: в доме Остермана торговали мотосакошами и учили езде на велосипедах». Все материалы рубрики - здесь.